Я скучаю по тебе ливнями,
летним ветром в полях лавандовых,
небесами лазурно-синими,
сладкой свежестью, дикой мятою.
Я скучаю по тебе радугой,
тихим лесом и зноем пламенным,
каждым спелым и сочным яблоком,
и землёю без влаги каменной.
Я скучаю по тебе рифмами
и стихи заплетаю косами.
Я в тебя прорастаю мыслями,
самой звёздной на небе россыпью.
Вечность дарит осколки мгновений
в переулках забытых миров,
и на волнах чужих откровений
вырываешься ты из оков.
В полнолунии ищешь мотивы,
словно сказки далеких времён,
а лучи безнадёжно строптивы —
обжигают холодным огнём.
Снова звёзды мерцают надеждой,
серебрится волной Млечный путь.
Параллели снимают одежды,
обнажая мечту наизусть.
И стихи, словно отблески счастья
на просторах усталой судьбы,
разрывают на мелкие части
все проклятья немой пустоты.
В закоулках астральных проекций
там, где души находят покой,
разрушая каноны концепций,
я готова идти за тобой.
По ступенькам разрушенных знаний,
где смешались молитва и сглаз,
где постигнуты вечностью тайны
и звучит полнолуния джаз.
Я согласна читать по ладоням
макраме узелочков судьбы
в этом небе до боли картонном,
что, как отблеск безликой толпы,
отражается в недрах Вселенной
полустроками пройденных снов.
Но я буду идти постепенно,
шаг за шагом сквозь тень облаков.
Ты готовишь дорогу бездушно мне в Ад,
по осколкам судьбы, вероятно, безликой.
Держишь за руку, чтоб не сбежала назад,
но бежать же теперь от тебя просто дико.
А ладони твои все равно холодны.
Не спастись, не уйти. Можно только воскреснуть.
Разбиваясь о корпус небесной стены,
замолчала старинная русская песня.
И еще только шаг в полумраке зимы,
ты держи меня крепче — я очень устала.
Я бежала к тебе из забытой весны,
но любви на двоих оказалось так мало.
Ты на паперть ведешь, словно ведьму, меня…
Виновата? Скажи, в чем же я согрешила?
Ты ведешь в вечный Ад, в этот Мир Без Тебя.
Может сразу меня ты проводишь к могилам?
В церквушке старой, вечностью убитой,
как дикий стон, звонят колокола.
А ты стоишь и, словно инквизитор,
к костру ведешь сквозь эха купола.
Как будто ведьму… Может испугался?
Ты обо мне не знаешь ничего.
Я без тебя кружилась в жарком вальсе,
а ты ревнуешь… Только от чего?
С сарказмом цедишь: «Будешь ли молиться?»
В каких грехах мне каяться, скажи?
За то, что взгляд, как будто у волчицы?
За то, что стали явью миражи?
Я для тебя слепила эту сказку,
где только мы и небо на двоих…
В глаза не смотришь. Что вновь за опаска?
Иль стало проще жить среди чужих?
Коришь ты взглядом… Верю, не святая…
Я знаю то, что спрятано в веках.
С одним тобой была всегда живая,
лишь о тебе молилась я в стихах.
Ну, что ты смотришь? Я не ошибаюсь…
За руку держишь. Впереди костер.
Я для тебя ведь больше не родная?
Молчишь в ответ. Не справился суфлер?
На небе дышит дерзко полнолунье.
Чего дрожишь? Стоим мы у черты.
Назвал меня ты ветреной колдуньей,
понять не смог наивной простоты.
© Зеленоглазая, 2010
Из цикла «Ведьма. Так звучит ее доля»
В подсознании бродишь ты волком, все скулишь за неполной луной.
Может надо налить рюмку водки или просто споить тишиной?
Облака стали черною ватой, словно бархат — загробия блеск.
Только мне за черту рановато, у меня ведь дела еще есть.
Ты распятие мне подготовил и костер поджигаешь… Прости,
я не верю размытому слову, и не жертва тебе! Погоди!
Знаешь, чары цветут изумрудом, и уже, ты учти, не тебе…
Что, мой милый? Становится трудно? Да, непросто ходить по судьбе,
когда душу на части порвали, разбросали по дальним углам…
Думал, что твои чувства из стали? Ошибался! Назад не отдам
твой покой, что забрала навеки. Ты игрался со мною, шутя…
Я — не пункт из твоей картотеки, я уйду, а придет пустота.
Что ты лазишь изгоем вселенной, говоришь, тяжело без меня?
На, вот нож — перекрой себе вены и добавь пару капель дождя!
Можешь крови в бокале оставить — в полнолуние выпью с золой.
Мной разрушены старые грани, и уже я не стану другой.
В дымке черных волос заблудиться несложно,
в изумрудности глаз так легко утонуть.
Свет поманит опять и окажется ложным,
аромат колдовства отравляет, как ртуть.
Голос, словно нектар, что со сладостью вишни,
только ты не спеши окунаться в соблазн.
Потому, что в душе будешь третим и лишним
потому, что удар будет жестче, чем спазм.
Ты в руках просто станешь наивной игрушкой
и пойдешь в пустоту, где нет места тебе.
Без нее эта жизнь вдруг покажется душной,
но нет места, пойми, в ее грешной судьбе.
Просто ведьма она и приносит проклятье,
ее взгляд и любовь, словно дьявола пир.
Не пытайся схватить за подол ее платье,
ведь уйдет все равно в заколдованный мир.
Чёрно-белыми красками мира
жизнь рисует эскизы души,
что мечтами наивно грешит
и стирает надежду до дырок.
В полнолуние глупо колдует.
Представляешь? Бывает и так.
Чёрно-белый сгущается мрак
темноты в ледяном поцелуе.
Акварель чёрно-белого счастья,
словно снег на весенней земле.
Кто не выжил в жестокой войне,
разорвётся от боли на части.
И судьба чёрно-белым проклятьем
ставит крест, серебром окропив.
Напевая безликий мотив,
прозвучит в неизвестность заклятье.
Перекрестками-переходами,
где луна колдовала не раз,
ты уже не следишь за модою
и не веришь банальностям фраз.
Может глупо и просто нелепо…
К черту все! Да и пусть будет так…
Когда небо от солнца ослепнет
и все мысли задует сквозняк.
Ты воскреснешь для мира, как Феникс,
возродишься из пепла потерь,
и рассыплются хлипкие стены,
и откроется к счастию дверь.
Ты узнаешь, что были напрасны
все слова… Только взгляд не соврет.
Вышиваешь опять черно-красным
и готовишь в сознанье полет.
Ненароком сорвется признанье
с губ того, кого вечно ждала,
для кого берегла ты все тайны
от осколков немого стекла.
В этот миг, когда мир содрогнется
и энергии вспыхнет вулкан,
заискрится погасшее солнце,
разгоняя извечный обман.
И ты веришь, ты знаешь, что будет
только так не иначе… Что ж
пусть болтают никчемные люди,
ты же просто сейчас подождешь
когда дождь барабанить устанет
как мелодию, приторный звук,
сможешь ты исцелить свою память
от ненужных друзей и подруг.
Потому, что есть он в целом мире,
кто один для тебя идеал,
и он сидя в далекой квартире
вдруг поймет, что тебя лишь искал.
Что ты ангел… одна все столетья
за плечом его тихо плыла,
обрекая себя на бессмертье,
отдавала ему два крыла.